Борьба с коррупцией в Азербайджане набирает обороты. После громких снятий с должностей ряда крупных госчиновников и глав Исполнительной власти президент Азербайджана Ильхам Алиев неоднократно предупреждал о том, что карательные меры, направленные против коррупционеров, будут еще жестче.

В начале года глава государства отметил, что проявленное в последние годы единство слова и дела должно послужить уроком для каждого, а также напомнил о том, что неоднократно инструктировал госчиновников как в официальном порядке, так и в ходе встреч, при назначении их на должность, что необходимо вести серьезную борьбу с коррупцией, взяточничеством, и если тот или иной чиновник замарает себя, то наказание будет очень жестким. Показательный пример – те самые госчиновники, которые уже понесли заслуженное наказание за коррупцию.

«Никому не удастся избежать ответственности, никто не стоит выше закона, перед законом все равны, ничьи прежние заслуги учитываться не будут. В частности, заслуги этих людей, вставших на неверный путь, больше напоминают «медвежью услугу». Поэтому считаю, что каждый уже удостоверился в этом. Так что наши действия будут предельно жесткими, а наказание – очень серьезным», — сказал тогда президент.

Согласно мнению политических экспертов и общественных деятелей, о коррупции молчать нельзя, о методах борьбы с этим постыдным явлением надо говорить в полный голос и постоянно, дабы те, кто замешан в коррупционных схемах, знали, что наказание неизбежно.

Cвоими мыслями о коррупции в Азербайджане и методах борьбы с ней в эксклюзивном интервью с Minval.az поделился депутат Мили Меджлиса Эркин Гадирли.

— Коррупцию сравнивают со смазкой для мотора: она плохо пахнет, грязная, но без нее никак. Вы согласны с этим? Возможно ли победить это явление или оно вечно?

— Коррупция – это смазка экономики. Она есть везде, коррупция занимает ту нишу, где граждане, экономические субъекты не могут действовать по закону. Существует много причин для поощрения коррупции: законы не справедливые или процедуры долгие, либо оформление дорогостоящее, люди начинают искать другие – более быстрые пути разрешения своих вопросов. Просто есть страны, где с коррупцией успешно борются, и, по крайней мере, проводят соответствующие реформы, делают это быстрее, прозрачнее и справедливее.

— Как Вы считаете, возможно ли искоренить коррупцию посредством ужесточения карательных мер? 

— Я считаю, что запретами и наказаниями коррупцию так или иначе не искоренить. Она все-равно пробьется, как росток сквозь асфальт. Понимаете, коррупция – это часть природы человека. Бороться с ней можно и нужно, но без надежды на ее окончательное искоренение. В результате борьбы коррупция просто меняет формы, интенсивность, также уменьшаются ее последствия, ее негативное влияние. А что касается конкретно наказания, то в этом случае карательные органы тоже должны быть честными, а такого не бывает, так как коррупция пробивается и в эту область.

— В Венеции на одном из мостов висит плакат, на котором написано «Mafia stop. Venezia el sacra» (Стоп, мафия, Венеция священна). Отмечу, что в этом самом канале венецианцы утопили коррумпированного мэра города. И это не городская легенда, а реальный факт, а плакат вывешен властями города в качестве предупреждения. То есть, кто-то считает, что локальные методы – тоже вариант борьбы.

— Нет, это не так. Локальные методы – помимо того, что они противозаконны, они еще и бездейственны, так как на место одного ликвидированного коррупционера обязательно придет другой, пусть даже через определенное время, но он придет. Сила коррупции заключается в том, что она все время меняет формы мотивации. Коррупция зависит от традиций, правовой культуры и прочих социальных институтов. Она может быть и на низшем уровне, и на уровне государства, она может быть в частном бизнесе, а также в тех секторах, где ее вообще быть не должно – в медицине и образовании. Так что есть страны, где успешно побороли коррупцию именно в сферах образования, медицины, судебной власти. Кстати, возвращаясь к теме о коррумпированных судах, отмечу, что судебную власть очистить от коррупции гораздо легче, чем полицию.

Вообще принцип организации и работы этих институтов, не только здесь, но и везде, существенно отличается. В полиции она централизованная, ибо там жесткая субординация, она многочисленна и повсеместна. А у судов территориальная и предметная юрисдикция, они состоят из трехуровневых инстанций и друг другу не подчинены, потому побороть коррупцию в судах можно довольно быстро и эффективно. Есть сферы, в которых коррупция терпима, равно как и сферы, где она нетерпима вообще, как я уже отметил – это образование и медицина, прежде всего. Но у нас в этих сферах коррупция есть. То, что политики коррумпированы – это более или менее притча во языцех и секрет Полишинеля: если депутат или министр будет замешан в коррупции, то это, конечно же, несет весьма серьезные юридические и политические последствия. А вот когда учитель берет взятки за оценку – это уже конечно же шокирующая информация для нормального общества. Или, когда врач берет деньги за операцию – это абсолютно ни в какие ворота не лезет.

— Скажите, почему в Азербайджане есть масса адвокатов Терразини, а Корадо Каттани — нет?

— Комиссар Каттани – образ собирательный, это персонаж, который борется с мафией. У нас нет такого масштаба преступности, нет мафии, подкупающей политиков и полицию. У нас ее никогда не было, даже в соседней России, где размах преступности намного больше, мафии как таковой тоже нет. Кроме того, в Азербайджане преступность никогда не была настолько сильной, чтобы влиять на государство.

— Ходит много разговоров о реформации судов. Но у многих граждан сложилось мнение, что реформы будут видны только тогда, когда люди перестанут обращаться за справедливостью в ЕСПЧ.

— Отчасти эти реформы внедряются, это факт. Но опять же нужно провести конституционные реформы, нужен референдум, который, я думаю, может  состоятся либо в конце этого года, либо в начале следующего.

— И что он даст, этот референдум?

— Будут изменения в избирательной системе, составе и возможностях парламента, местном самоуправлении. Возможно, будут упразднены некоторые структуры исполнительной власти. И для этого надо менять Конституцию, я думаю. Так как с существующей ныне Конституцией мы далеко не уйдем, она тормозит развитие.

— Но нынешняя Конституция – исторический документ, не так ли? Можно ли его менять?

— Давайте не будем забывать, что Конституция, прежде всего, юридический документ. А нормативно-правовые источники, как правило, обновляются.

— А как насчет коррумпированных адвокатов «Терразини»? Ведь давно не секрет, что именно они являются передаточным пунктом денег судьям, таким образом «решая» проблему.

— Да, этот факт существует, но опять же скажу, что далеко не все так делают. Такая же проблема есть и в вашей сфере – журналистике, где вообще коррупции быть не должно. Но, тем не менее, она существует. Коррупция – это спрут вездесущий. И потому необходимо определить приоритеты, надо выявить области, в которых коррупция должна быть полностью нетерпима и искоренена – это, как я уже сказал, образование, медицина, судебная власть и армия. Если уж начать искоренять коррупцию, то надо начинать именно с этих сфер. Но локальных методов ни в коем случае допускать нельзя, скажем, на примере одной школы или больницы. Нужны конституционные реформы, нужна политическая воля, нужна задействованность самого общества, нужно понимать культурные факторы. Давайте вспомним, что после создания ASANa жить всем стало намного легче. А почему? А потому что в стране провели правильные реформы, убрали мотив – и всё. Когда нет мотива для взяток, то и давать их не зачем. Отсюда мораль: управлять надо не людьми, а мотивами. У нас же пытаются управлять людьми, а это неправильно, это еще больше усугубляет проблему.

— Давайте вспомним о странах с жесткими законами, помогающими бороться с коррупцией. Рассмотрим эту борьбу на примере того же самого Сингапура или Гонконга, ведь именно они часто мелькают в комментариях, когда общественность начинает обсуждать борьбу с коррупционным спрутом.

— Слишком радикально. Думаю, что всем интересно будет знать о том, что в том же самом Сингапуре в рамках борьбы с коррупцией существует ряд совершенно нелепых запретов. К примеру, есть закон о том, что чиновники не имеют права ходить друг к другу в гости. И они не ходят. По мнению руководства страны, чиновники, посещающие друг друга в неформальной обстановке, могут где-то в кухонных кулуарах договориться о чем-то политически вредном. Им нельзя также встречаться в ресторанах, нельзя роднится. У нас в стране такой запрет был бы не просто недейственным, он был бы абсурдным: мы – народ гостеприимный, это наша культура. Да и чиновники наши уже давным-давно все породнились. Вот это и есть культурный фактор, о котором я говорю. Кроме того, когда запрет работает, он работает не только из-за страха наказания, а страх влияет на небольшое количество людей, я вас уверяю. Запрет работает, потому что он каким-то образом резонирует с культурным фактором, моральными устоями в обществе. Тогда и бюджетные законы для соблюдения этих запретов заметно снижаются. Вот почему культурный фактор необходимо учитывать, ибо существуют факторы, создающие сопротивляемость права, потому что морали свойственно зачастую с правом конфликтовать.

Мораль очень дискриминативна: есть старший и младший, есть мужчина и женщина, и у каждого своя ниша. То есть, люди получают одну и ту же установку от разных нормативных систем по поводу одной и той же ситуации. Поясню: к примеру, воспитание таково, что молодой уступает место пожилому в транспорте, а право говорит о том, что он не обязан это место никому уступать. Но в том то и дело, что культурный фактор сильнее. Попробуй не уступи, и увидишь, какому осуждению подвергнешься, и законные права «качать» уже не получится, ибо общество осуждает хамство. Еще один пример: раньше у нас в стране очень плохо смотрели на женщин-водителей, а сейчас эта мораль стерлась. С пешеходами ситуация стала лучше, с ремнями безопасности. Как видите, со временем право вытеснило мораль из этих сфер. Если же право сразу и жестко конфликтует с моралью, то общество такое право никогда не приемлет.

Яна Мадатова

Minval.az